Неточные совпадения
Самгин
сел на нары. Свет падал в камеру из квадратного окна
под потолком, падал мутной полосой, оставляя
стены в сумраке. Тагильский
сел рядом и тихонько спросил Самгина...
Она величественно отошла в угол комнаты, украшенный множеством икон и тремя лампадами,
села к столу, на нем буйно кипел самовар, исходя обильным паром, блестела посуда, комнату наполнял запах лампадного масла, сдобного теста и меда. Самгин с удовольствием присел к столу, обнял ладонями горячий стакан чая. Со
стены, сквозь запотевшее стекло, на него смотрело лицо бородатого царя Александра Третьего, а
под ним картинка: овечье стадо пасет благообразный Христос, с длинной палкой в руке.
Тотчас же найдя в ящике огромного стола,
под отделом срочные,повестку, в которой значилось, что в суде надо было быть в одиннадцать, Нехлюдов
сел писать княжне записку о том, что он благодарит за приглашение и постарается приехать к обеду. Но, написав одну записку, он разорвал ее: было слишком интимно; написал другую — было холодно, почти оскорбительно. Он опять разорвал и пожал в
стене пуговку. В двери вошел в сером коленкоровом фартуке пожилой, мрачного вида, бритый с бакенбардами лакей.
Белокурая барышня осталась и
села на диван. Иван Федорович сидел на своем стуле как на иголках, краснел и потуплял глаза; но барышня, казалось, вовсе этого не замечала и равнодушно сидела на диване, рассматривая прилежно окна и
стены или следуя глазами за кошкою, трусливо пробегавшею
под стульями.
Домой я вернулся, когда солнце уже
садилось. Вечерний розовый пепел — на стекле
стен, на золоте шпица аккумуляторной башни, на голосах и улыбках встречных нумеров. Не странно ли: потухающие солнечные лучи падают
под тем же точно углом, что и загорающиеся утром, а все — совершенно иное, иная эта розовость — сейчас очень тихая, чуть-чуть горьковатая, а утром — опять будет звонкая, шипучая.
Кот, словно привлеченный криками, вышел из кухни, пробираясь вдоль
стен, и
сел около Передонова, глядя на него жадными и злыми глазами. Передонов нагнулся, чтобы его поймать. Кот яростно фыркнул, оцарапал руку Передонова, убежал и забился
под шкап. Он выглядывал оттуда, и узкие зеленые зрачки его сверкали.
Юрий стал рассказывать, как он любил ее, не зная, кто она, как несчастный случай открыл ему, что его незнакомка — дочь боярина Кручины; как он, потеряв всю надежду быть ее супругом и связанный присягою, которая препятствовала ему восстать противу врагов отечества, решился отказаться от света; как произнес обет иночества и, повинуясь воле своего наставника, Авраамия Палицына, отправился из Троицкой лавры сражаться
под стенами Москвы за веру православную; наконец, каким образом он попал в
село Кудиново и для чего должен был назвать ее своей супругою.
И я, имея оправдание, что не преследовал никаких дурных целей, степенно обошел дом, увидел со стороны моря раскрытое окно, признал узор занавески и
сел под ним спиной к
стене, слыша почти все, что говорилось в комнате.
Заткнув за кушак кинжал, подаренный мне Керимом, я сняла со
стены еще и дедушкино оружие и поспешно вышла на улицу, где у порога сакли
Селим держал
под узды моего коня.
Теркин
сел, и коляска со звоном ржавых гаек и шарнир покатила книзу. Он не стерпел — взял извозчика, испытывая беспокойство ожидания: чем пахнет на него жизнь в этих священных
стенах, на которых в смутные времена иноки защищали мощи преподобного от польских полчищ и бросали
под ноги вражьих коней град железных крючковатых гвоздей, среди грохота пушек и пищалей.
Вишневский
сел скорей в кресло и хотел что-то сказать, но язык его завял в устах… Все так хорошо, кругом цвет и благоухание… Он все видит, слышит и понимает… Вот конюхи, облегчив подпругу, «разводят»
под тенью
стены потную кобылицу… Она отдыхает, встряхнулась, и легкие частицы покрывавшей ее белой пены пронеслись в воздухе. За
стеною конюшни раздался удар о помост двух крепких передних копыт, и разлилось могучее и звонкое с фаготным треском: и-го-го-го!..